Неточные совпадения
Прыщ смотрел
на это благополучие и радовался. Да и нельзя было не радоваться ему, потому что всеобщее изобилие отразилось и
на нем. Амбары его ломились от приношений, делаемых в натуре; сундуки не вмещали серебра и золота, а ассигнации просто
валялись по
полу.
На грязном голом
полу валялись два полуобнаженные человеческие остова (это были сами блаженные, уже успевшие возвратиться с богомолья), которые бормотали и выкрикивали какие-то бессвязные слова и в то же время вздрагивали, кривлялись и корчились, словно в лихорадке.
На полу валялись хлебные крохи, а табачная зола видна даже была
на скатерти.
Кутузов, сняв пиджак, расстегнув жилет, сидел за столом у самовара, с газетой в руках, газеты
валялись на диване,
на полу, он встал и, расшвыривая их ногами, легко подвинул к столу тяжелое кресло.
В конце дорожки, в кустах, оказалась беседка;
на ступенях ее лежал башмак с французским каблуком и переплет какой-то книги; в беседке стояли два плетеных стула,
на полу валялся расколотый шахматный столик.
Но угар случался частенько. Тогда все
валяются вповалку по постелям; слышится оханье, стоны; один обложит голову огурцами и повяжется полотенцем, другой положит клюквы в уши и нюхает хрен, третий в одной рубашке уйдет
на мороз, четвертый просто
валяется без чувств
на полу.
— Ну, иной раз и сам: правда, святая правда! Где бы помолчать, пожалуй, и пронесло бы, а тут зло возьмет, не вытерпишь, и пошло! Сама посуди: сядешь в угол, молчишь: «Зачем сидишь, как чурбан, без дела?» Возьмешь дело в руки: «Не трогай, не суйся, где не спрашивают!» Ляжешь: «Что все
валяешься?» Возьмешь кусок в рот: «Только жрешь!» Заговоришь: «Молчи лучше!» Книжку возьмешь: вырвут из рук да швырнут
на пол! Вот мое житье — как перед Господом Богом! Только и света что в палате да по добрым людям.
От сотрясения
пола под шагами с колонн и потолков тихо сыпалась давнишняя пыль; кое-где
на полу валялись куски и крошки отвалившейся штукатурки; в окне жалобно жужжит и просится в запыленное стекло наружу муха.
— А это что? Еще букет! — сказала вдруг Марфенька, увидя букет
на полу, — что это он
на полу валяется?
Комната, в которой я очутился, была небольшой, весьма нехитро меблированный нумер обыкновенного петербургского шамбр-гарни средней руки. Сам Ламберт был, впрочем, превосходно и богато одет.
На полу валялись два чемодана, наполовину лишь разобранные. Угол комнаты был загорожен ширмами, закрывавшими кровать.
Когда он проснулся, кругом было темно,
на полу валялись какие-то спавшие люди, сломанная мебель, пустые бутылки и т. д.
— Вы знаете, что мы уж целый месяц почти ни слова не говорим. Птицын мне про все сказал, а портрет там у стола
на полу уж
валялся; я подняла.
Родился он в Бердичеве; до двух лет пил козье молоко и ел селедочную утробку, которая
валялась по грязному
полу; трех лет стоял, выпялив пузо,
на пороге отцовской закуты; с четырех до восьми, в ермолке и широком отцовском ляпсардаке, обучался бердичевским специальностям: воровству-краже и воровству-мошенничеству, а девяти сдан в рекруты под видом двенадцатилетнего
на основании присяжного свидетельства двенадцати добросовестных евреев, утверждавших за полкарбованца, что мальчику уже сполна минуло двенадцать лет и он может поступить в рекруты за свое чадолюбивое общество.
В комнате не было ни чемодана, ни дорожного сака и вообще ничего такого, что свидетельствовало бы о прибытии человека за сорок верст по русским дорогам. В одном углу
на оттоманке
валялась городская лисья шуба, крытая черным атласом, ватный капор и большой ковровый платок; да тут же
на полу стояли черные бархатные сапожки, а больше ничего.
А
на Малой Ямской, которую посещают солдаты, мелкие воришки, ремесленники и вообще народ серый и где берут за время пятьдесят копеек и меньше, совсем уж грязно и скудно:
пол в зале кривой, облупленный и занозистый, окна завешены красными кумачовыми кусками; спальни, точно стойла, разделены тонкими перегородками, не достающими до потолка, а
на кроватях, сверх сбитых сенников,
валяются скомканные кое-как, рваные, темные от времени, пятнистые простыни и дырявые байковые одеяла; воздух кислый и чадный, с примесью алкогольных паров и запаха человеческих извержений; женщины, одетые в цветное ситцевое тряпье или в матросские костюмы, по большей части хриплы или гнусавы, с полупровалившимися носами, с лицами, хранящими следы вчерашних побоев и царапин и наивно раскрашенными при помощи послюненной красной коробочки от папирос.
Женька висела посреди ватерклозета
на шнурке от корсета, прикрепленном к ламповому крюку. Тело ее, уже неподвижное после недолгой агонии, медленно раскачивалось в воздухе и описывало вокруг своей вертикальной оси едва заметные обороты влево и вправо. Лицо ее было сине-багрово, и кончик языка высовывался между прикушенных и обнаженных зубов. Снятая лампа
валялась здесь же
на полу.
Свечи догорали в люстрах и канделябрах,
на полу валялись смятые бумажки от конфет и апельсинные корки, музыканты нагружались в буфете, братаясь с запоздалыми подкутившими субъектами, ни за что не хотевшими уходить домой.
На полу валялась разогнутая французская книга, которую они только что читали.
— Да, холодно, должно быть.
На полу мерзлые тараканы
валяются. И мыши тоже померзли. Ты, Пелагея Ниловна, позволь мне у тебя ночевать, — можно? — глухо спросил он, не глядя
на нее.
Она проснулась, охваченная дрожью. Как будто чья-то шершавая, тяжелая рука схватила сердце ее и, зло играя, тихонько жмет его. Настойчиво гудел призыв
на работу, она определила, что это уже второй. В комнате беспорядочно
валялись книги, одежда, — все было сдвинуто, разворочено,
пол затоптан.
Лужа крови
на полу, и в ней
валяется револьвер Смита и Вессона, казенного образца…
Однажды сидит утром исправник дома, чай пьет; по правую руку у него жена,
на полу детки
валяются; сидит исправник и блаженствует. Помышляет он о чине асессорском, ловит мысленно таких воров и мошенников, которых пять предместников его да и сам он поймать не могли. Жмет ему губернатор руку со слезами
на глазах за спасение губернии от такой заразы… А у разбойников рожи-то, рожи!..
Нашли офицера с простреленной головой. Тут же
валялся револьвер казенного образца. Медицинский персонал ходил по
полю и подавал помощь тем, у кого были признаки жизни. Их развозили по больницам, а трупы
на Ваганьково и
на другие кладбища.
Вон у меня такой сор, вон, смотрите, всё это
валяется, давеча велел прибрать, и книга
на полу. La pauvre amie всё сердилась, что у меня сор…
На письменном столе
валялись разбросанные лоскутья бумаги;
пол был неметен, и густой слой пыли покрывал все предметы.
Комната ее вечно оставалась неприбранною; постель стояла в беспорядке; принадлежности белья и туалета
валялись разбросанные по стульям и
на полу.
Мастера храпят, мычат во сне, кто-то бредит, захлебываясь словами,
на полатях выкашливает остатки своей жизни Давидов. В углу, телом к телу,
валяются окованные сном и хмелем «рабы божие» Капендюхин, Сорокин, Першин; со стен смотрят иконы без лиц, без рук и ног. Душит густой запах олифы, тухлых яиц, грязи, перекисшей в щелях
пола.
«Собираться стадами в 400 тысяч человек, ходить без отдыха день и ночь, ни о чем не думая, ничего не изучая, ничему не учась, ничего не читая, никому не принося пользы,
валяясь в нечистотах, ночуя в грязи, живя как скот, в постоянном одурении, грабя города, сжигая деревни, разоряя народы, потом, встречаясь с такими же скоплениями человеческого мяса, наброситься
на него, пролить реки крови, устлать
поля размозженными, смешанными с грязью и кровяной землей телами, лишиться рук, ног, с размозженной головой и без всякой пользы для кого бы то ни было издохнуть где-нибудь
на меже, в то время как ваши старики родители, ваша жена и ваши дети умирают с голоду — это называется не впадать в самый грубый материализм.
Вскоре отец захворал, недели две он
валялся по
полу своей комнаты
на широкой серой кошме, весь в синих пятнах, и целые дни, сидя около него, мальчик слушал хриплый голос, часто прерываемый влажным, глухим кашлем.
На другой день я посетил помещение, в котором происходило прощальное торжество.
На полу валялись объедки, скатерть пестрела пятнами, целая масса прогорклого дыма висела над столами. Сердце мое сжалось…
Но он все стоял и не уходил, и спрашивал себя: «Что же меня держит здесь?» И ему было досадно и
на себя, и
на эту черную собаку, которая
валялась на камнях, а не шла в
поле, в лес, где бы она была независима, радостна. И ему, и этой собаке мешало уйти со двора, очевидно, одно и то же: привычка к неволе, к рабскому состоянию…
Устав смотреть
на него, Фома стал медленно водить глазами по комнате.
На большие гвозди, вбитые в ее стены, были воткнуты пучки газет, отчего казалось, что стены покрыты опухолями. Потолок был оклеен когда-то белой бумагой; она вздулась пузырями, полопалась, отстала и висела грязными клочьями;
на полу валялось платье, сапоги, книги, рваная бумага… Вся комната производила такое впечатление, точно ее ошпарили кипятком.
На полу тоже
валялись связки книг, в глубине лавки, загромождая заднюю стену, они поднимались грудой почти до потолка.
Я вышел
на площадь. Красными точками сквозь туман мерцали фонари двух-трех запоздавших торговок съестными припасами. В нескольких шагах от двери
валялся в грязи человек, тот самый, которого «убрали» по мановению хозяйской руки с
пола трактира… Тихо было
на площади, только сквозь кой-где разбитые окна «Каторги» глухо слышался гомон, покрывавшийся то октавой Лаврова, оравшего «многую лету», то визгом пьяных «теток...
Я начал опять вести свою блаженную жизнь подле моей матери; опять начал читать ей вслух мои любимые книжки: «Детское чтение для сердца и разума» и даже «Ипокрену, или Утехи любословия», конечно не в первый раз, но всегда с новым удовольствием; опять начал декламировать стихи из трагедии Сумарокова, в которых я особенно любил представлять вестников, для чего подпоясывался широким кушаком и втыкал под него, вместо меча, подоконную подставку; опять начал играть с моей сестрой, которую с младенчества любил горячо, и с маленьким братом,
валяясь с ними
на полу, устланному для теплоты в два ряда калмыцкими, белыми как снег кошмами; опять начал учить читать свою сестрицу: она училась сначала как-то тупо и лениво, да и я, разумеется, не умел приняться за это дело, хотя очень горячо им занимался.
Я плакал, ревел, как маленькое дитя,
валялся по
полу, рвал
на себе волосы и едва не изорвал своих книг и тетрадей, и, конечно, только огорчение матери и кроткие увещания отца спасли меня от глупых, безумных поступков;
на другой день я как будто очнулся, а
на третий мог уже заниматься и читать вслух моих любимых стихотворцев со вниманием и удовольствием;
на четвертый день я совершенно успокоился, и тогда только прояснилось лицо моего наставника.
Александр Семенович несколько осекся, побурчал еще что-то и впал в состояние изумления. Дело-то
на самом деле было странное. В первой камере, которую зарядили раньше всех, два яйца, помещающиеся у самого основания луча, оказались взломанными. И одно из них даже откатилось в сторону. Скорлупа
валялась на асбестовом
полу, в луче.
Я заставал его часто, что он крепко спал
на своей оттоманке, а книга
валялась около него
на полу, и потом он вскоре приносил ее и ставил
на место. В другой раз он нападал
на какую-нибудь небольшую книжонку и читал ее удивительно долго и внимательно, точно как будто или не понимал ее, или старался выучить наизусть. Долее всего он возился над Гейне, часто по целым часам останавливаясь над какою-нибудь одной песенкой этого поэта.
И от этих однообразно повторяющихся слов и от того, что каждый день начинался, проходил и кончался, как самый обыкновенный день, Янсон бесповоротно убедился, что никакой казни не будет. Очень быстро он стал забывать о суде и целыми днями
валялся на койке, смутно и радостно грезя об унылых снежных
полях с их бугорками, о станционном буфете, о чем-то еще более далеком и светлом. В тюрьме его хорошо кормили, и как-то очень быстро, за несколько дней, он пополнел и стал немного важничать.
Воротясь домой, был я уже как закруженный. Что же, я не виноват, что m-lle Полина бросила мне целой пачкой в лицо и еще вчера предпочла мне мистера Астлея. Некоторые из распавшихся банковых билетов еще
валялись по
полу; я их подобрал. В эту минуту отворилась дверь, и явился сам обер-кельнер (который
на меня прежде и глядеть не хотел), с приглашением, не угодно ли мне перебраться вниз, в превосходный номер, в котором только что стоял граф В.
На круглом столе стояла матовая лампа;
на полу и
на окне были целые кучи табачного пепла и
валялось несколько недокуренных сигар.
Мольер. Не оскорбляйте меня и не бейте. Я как-то чего-то не понимаю. У меня, изволите ли видеть, больное сердце… и моя жена бросила меня… Бриллиантовые кольца
на полу валяются… даже белья не взяла… беда…
Шляпа
валялась подле,
на полу же.
Измывался я над ней зверским образом: гнал ее от себя, когда приходила; назначал свидания и раз по пяти не являлся; письма ее — милые, ласковые, добрые письма —
на диване,
на полу у меня по неделям
валялись нераспечатанными.
Николаев. Думаю, для старого друга нельзя не сделать, а уж знал, что будет гадость… Да, думаю, что ж? меня какой-нибудь писака-мальчишка не может же оскорбить: поехал. Хорошо. Разлетелись мы с Софьей Андреевой — никого нет, один шафер… Квартира — свиной хлев чище! — веревки
на полу валяются, и какой-то его друг, такой же невежа, как он, чуть не в халате, да его родня — протоколист какой-то… Что же вы думаете? Повернулся спиной, ушел, надел шляпу и поехали!
Рымов возвратился домой от Аполлоса Михайлыча часу в пятом. Увидев разбросанное
на дворе свое платье, он, кажется, не удивился и вошел в квартиру. Здесь открылось еще более:
на полу валялась разбитая чашка, самовар был опрокинут, и, наконец,
на стуле лежал изрезанный фрак. Рымов побледнел.
— А вы помните этот случай, — с трудом заговорил Половецкий, усаживая куклу
на кровать. — Да, случай… Одним словом, когда Ираклий в первый раз вытащил куклу из моей котомки?.. Она
валялась вот здесь
на полу…
Аглая подперла рукой подбородок и запела тонким, визгливым, тягучим голосом. А вверху над потолком тоже раздавались какие-то неясные голоса, которые будто угрожали или предвещали дурное. Во втором этаже после пожара, бывшего когда-то очень давно, никто не жил, окна были забиты тесом и
на полу между балок
валялись пустые бутылки. Теперь там стучал и гудел ветер и казалось, что кто-то бегал, спотыкаясь о балки.
В остальных камерах, таких же, как наша, не было ничего, кроме тюфяка, брошенного
на пол, и живого существа, которое
на нем
валялось…
Вот они тут
на полу и
валяются.